За традиционной концепцией морали как нормативной дисциплины, хорошо представленной у Канта, последовали: 1) философии, которые отказывались от самого вопроса «что я должен делать?» ; 2) философии, которые считали своей задачей критику морали ; 3) этические программы, маргинальные по отношению к философии . Представляется, однако, что сила морали и этики заключена в формулировании запретов, в негативных поступках, в требованиях долга, направленных против склонностей и влечений. Все это вовсе не обедняет мораль: напротив, негативные поступки оказываются самыми насыщенными в духовном плане. A la (...) conception traditionnelle de la morale comme discipline normative ont succédé : 1) des philosophies qui refusent de poser la question « que dois-je faire ? » ; 2) des philosophies qui se donnent pour tâche de critiquer la morale ; 3) des programmes éthiques marginaux par rapport à la philosophie, comme l’idéal de nonviolence de Tolstoï. Il semble toutefois que la force de la morale et de l’éthique réside dans l’énoncé de ce qui est interdit, dans l’acte négatif, le devoir contre l’inclination. Loin que la morale soit ainsi appauvrie, il apparaît que les actes négatifs sont les plus denses qui soient sur le plan spirituel. The traditional conception of morality as a normative discipline has been consecutively replaced by: 1) philosophies that eschew the question: “ what should I do?”; 2) philosophies who set themselves the task of criticizing ethics; 3) marginal ethical programs that diverge from the philosophical outlook: for example, Tolstoy’s non-violence ideal. However, it seems that the force of morality and ethics consists in the formulation of what is prohibited, of what is a negative act, in a duty against inclinations. Accordingly, far from morality being impoverished, it seems that “negative” actions are by far the densest ones on the spiritual level. (shrink)